Здесь представлены статьи о деятельности В.И Ленина и ходе исторических событий во время октябрьской революции 1917 г.
Ленинские письма о восстании
когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции. Это в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отличается марксизм от бланкизма».
Чтобы показать, что для большевистской партии сейчас ходом объективных событий поставлено восстание, Ленин затем проводит сравнение «3—4 июля с сентябрьскими днями». А это сравнение возвращает нас в ретроспективном изучении развития его мыслей о восстании к послесловию к статье «Слухи о заговоре». Именно там впервые проведено сравнение положения в Петрограде 3—5 июля с последующим развитием событий в связи с изменением отношения рабочих и солдат к партиям меньшевиков и эсеров, к проблеме реального взятия и удержания власти большевиками: «...тогда Питер не мог бы взять власти даже физически, а если бы взял физически, то политически не мог бы удержать, ибо Церетели и К0 еще не упали до поддержки палачества. Вот почему тогда, 3—5 июля 1917 г. в Питере, лозунг взятия власти был бы неверен. Тогда даже у большевиков не было и быть не могло сознательной решимости трактовать Церетели и К0, как контрреволюционеров. Тогда ни у солдат, ни у рабочих не могло быть опыта, созданного месяцем июлем. Теперь совсем не то. Теперь в Москве, если вспыхнет стихийное движение, лозунг должен быть именно взятия власти».
А вот как о том же сказано в письме «Марксизм и восстание»: «Потому 3—4 июля восстание было бы ошибкой: мы не удержали бы власти ни физически, ни политически. Физически, несмотря на то, что Питер был моментами в наших руках, ибо драться, умирать за обладание Питером наши же рабочие и солдаты тогда не стали бы: не было такого „озверения", такой кипучей ненависти и к Керенским, и к Церетели — Черновым, не были еще наши люди закалены опытом преследований большевиков при участии эсеров и меньшевиков. Политически мы не удержали бы власти 3—4 июля, ибо армия и провинция, до корниловщины, могли пойти и пошли бы на Питер. Теперь картина совсем иная»53. Как видим, сходство здесь почти буквальное. Но уже тут Ленин вводит в сравнение опыт августа, корниловщину и ее разгром. А несколько ранее подробно говорит о том, что в противоположность началу июля теперь за большевиками идет класс, являющийся авангардом революции, за ними большинство рабочих и солдат обеих столиц, оно «создано только историей июля и августа, опытом „расправы" с большевиками и опытом корниловщины». После корниловщины начался и всенародный революционный подъем. Среди врагов революции и половинчатой мелкой буржуазии наблюдаются гигантские колебания. «За нами верная победа,— пишет Ленин,— ибо народ совсем уже близок к отчаянию, а мы даем всему народу верный выход, показав значение нашего руководства всему народу „в. дни корниловские", затем предложив компромисс блокистам и получив отказ от них при условии отнюдь не прекращающихся колебаний с их стороны».
Ленин специально подчеркивает, что отказ партий от компромисса с большевиками уже выявлен, ошибочно надеяться на то, что компромисс еще может осуществиться на Демократическом совещании (а именно так повели себя, как известно, руководители большевистской фракции на совещании Каменев и Троцкий). Ленин предлагает перестроить тактику большевиков на совещании и все силы отдать подготовке восстания. Прочтя декларацию на совещании, большевики должны были послать членов своей фракции на заводы и в казармы. Так было, добавим от себя, в ходе июньского кризиса и 9 июня, и позднее, когда делегаты I Всероссийского съезда Советов использовались в агитационной работе среди рабочих и солдат в Петрограде. Так было и перед Октябрьским вооруженным восстанием, когда в агитацию в Петрограде включались депутаты-большевики из. провинции, прибывшие на II Всероссийский съезд Советов. Поэтому предложение В. И. Ленина было вполне реальным и отвечало партийной практике. «Там должны мы,— продолжал В. И. Ленин,— в горячих, страстных речах разъяснять нашу программу и ставить вопрос так: либо полное принятие ее Совещанием, либо восстание. Середины нет. Ждать нельзя. Революция гибнет». Так впервые в ленинских письмах и статьях осени 1917 г. появляется мотив «промедление — смерти подобно», который станет звучать с каждым днем все громче и громче, пока в «Письме членам ЦК» вечером 24 октября он не выразится в следующих драматических словах: «Нельзя ждать!! Можно потерять все!!».
В связи с этим стоит вопрос о том, как понимать заключительные слова письма «Марксизм и восстание», где после изложения первого наброска оперативного плана восстания В. И. Ленин пишет: «Это все примерно, конечно, лишь для иллюстрации того, что нельзя в переживаемый момент остаться верным марксизму, остаться верным революции, не относясь к восстанию,, как к искусству».